“Я москвичка, которую все считали первой красавицей нашего курса, а он был неуклюжим провинциалом в изношенных брюках.”
Так вспоминает свою молодость актриса Нина Гребешкова: «Мы вместе учились во ВГИКе. Он пришёл с фронта, был ранен, высокий и худощавый. Сразу я в него не влюбилась. Мы репетировали, и я сидела спиной к двери. Ребята заходили (среди нас были такие, как Ордынский и Кулиджанов), один за другим, и ничего не происходило. И вдруг заходит Гайдай – я почувствовала его присутствие кожей. Я очень стеснялась его, боялась сказать что-то глупое. В конце концов, он был на восемь лет старше меня и прошёл войну. А мне тогда было всего 17 лет».
Леонид долго провожал меня домой из института. Я жила на Арбате, а учебное заведение находилось на ВДНХ, и мы возвращались пешком. Я чувствовала к нему жалость: у него была неаккуратная рубашка и синяки под глазами. Позже я узнала, что после наших прогулок он опаздывал на последнюю электричку и зачастую ночевал на вокзале, чтобы утром снова идти в институт. Когда я осмеливалась подшутить над ним, что мы с ним словно Пат и Паташонок (он высокий, я маленькая), Лёня отвечал: «Я тебя на руках носить буду, а большую женщину не подниму».
Какой же он был, Лёня? Посмотрите на Шурика, и всё станет понятно.
Даже моя соседка по коммунальной квартире, тётя Настя, которая часто выпивала, не одобрила моего выбора: «Неужели никого пострашнее не нашлось?» – не сдержалась она. А мама предупредила: «Нина, от осинки не родятся апельсинки». Но Леонид добивался своего, и 1 ноября 1953 года мы зарегистрировали брак. У нас была скромная свадьба в коммуналке. Пришли родственники, знакомые, студенты. Мы арендовали комнату, Лёня получал 800 рублей как сталинский стипендиат, а я уже начала сниматься, имела собственные деньги. Я была востребованной актрисой. Кстати, он очень обиделся, когда я отказалась брать его фамилию, потому что, по его мнению, это было не очень прилично.
Я помню, как многие завидовали мне, когда я вышла замуж за известного режиссёра, полагая, что теперь у меня будут главные роли. Но этого не произошло. Лёня предлагал мне играть второстепенные роли, но я смогла превратить их в знаковые и запоминающиеся! Я стала настоящей «королевой эпизода» в таких фильмах, как «Бриллиантовая рука», «12 стульев», «Кавказская пленница» и «Новые приключения Шурика».
Однажды мой знаменитый муж попросил прощения за то, что ни разу не дал мне главной роли. Я лишь улыбнулась и напомнила, что у него всего 18 фильмов, а у меня уже целых 100 ролей. А как трогательно он извинялся, когда вычеркивал моё имя из списка претендентов на почётное звание: «Ниночка, это будет неудобно перед другими».
Я была его первым критиком и музам. Он всегда обсуждал со мной сценарии, переделывал реплики персонажей, включал в диалоги мои любимые фразы. Леонид Иович был очень скромным человеком, не стремившимся к саморекламе. Он не давал интервью и не любил, когда его называли «творцом».
Леонид был наивным и совершенно непрактичным человеком. Он не нуждался в дорогих машинах или роскошных квартирах – Нина всегда водила машину. Чтобы заработать на кооперативную квартиру, я снималась на Алма-Атинской студии, где платили больше. Он же часто спрашивал: «Для чего тебе это? У нас и так всё хорошо!» И мне приходилось бежать в магазин за краской и обоями, а Лёня периодически напоминал мне о мелких ремонтах: «Нинок! Лампочка перегорела», или «Слушай, у твоей машины что-то капает».
Вообще он не любил отдыха, иногда мог полежать с книгой на диване. «Он обожал играть с внучкой, — вспоминает Нина. — Оля родилась в Малайзии, зять там работал. Лёня увидел её в первый раз, когда ей был год, и просто обалдел от счастья».
Леонид всегда не уделял внимания званиям, хотя имел их все, вплоть до звания народного артиста. Я помню, как он приходил после вручения очередного ордена и говорил: «Слушай, меня опять записали на какую-то ерунду». Он не понимал, зачем артисту нужны звания, и воспитывал во мне уверенность, что если заслужил, то и дадут. Он часто повторял, что не будет хлопотать об этом: «Зачем? Я от этого не стану лучше или хуже».
Красивые женщины всегда окружали Гайдая, однако единственными женщинами в его жизни оставались только я и наша дочь Оксана, родившаяся в 1957 году. Сегодня и Оксана, и внучка Оля работают экономистами.
Незадолго до своей смерти Лёня произнес: «Нинок, я очень виноват перед тобой». Я насторожилась, подумав, что сейчас он начнёт рассказывать о своих мужских переживаниях, но он заговорил о другом: «Я ведь ни разу не сделал для тебя картины». Гайдая не стало в 1993 году, он ушёл из жизни в больнице от тромба в лёгочной артерии. Это случилось на моих руках. Мы говорили о даче, и вдруг он закашлялся. Я обняла его, а он в моих руках обмяк. «Леня, Леня!» — закричала я, но в ответ – тишина. Это было непросто пережить, но я знала, что его смерть не была мучительной. Если бы журналисты спросили меня, что бы я ему сказала, то ответила бы: «Ты был, есть и будешь со мной, пока я жива».
Мы приглашаем вас подписаться на наш паблик, где каждый день мы публикуем фото и истории из СССР. Не упустите возможность прикоснуться к Советской Истории!
Добавить комментарий