«Существование стало единственной борьбой за жизнь, похожей на приключение на диком острове, где приходится заботиться о пище, одежде и топливе».
Так охарактеризовала своё существование после революции в дневнике, написанном в период с 1919 по 1921 годы, Зинаида Денисьевская, выпускница Высших женских курсов. Интонации изоляции и внезапной потери привычной жизни повторяются в воспоминаниях Нины Берберовой, чей отец занимал высокую должность в петербургском министерстве:
“Я ясно осознавала, что у меня остались только кусочки прежней жизни, а сама Россия теперь стала малознакомым местом, где мы оказались, без возможности встретиться или переписываться с теми, кто остался за фронтом гражданской войны”.
Нина была всего 16 лет, когда революция смела её с привычного пути, выбросив в безвестность. С ней на тот же берег плыли многие, кто попал в категорию «бывших людей» в условиях новой власти. Это были аристократы, офицеры Белой армии, духовенство, купцы, высокопоставленные чиновники и другие социальные группы. Эти люди столкнулись с жестокой реальностью, где приходилось пробиваться наощупь, добывая пропитание собственными силами. Прежние знания и умения стали обременительным грузом, от которого необходимо было избавляться, чтобы выжить.
«Что меня учили? Меня не готовили к тому, как добывать еду, как пробиваться в очередях за пайками, за ложкой, которую приходилось оставлять в залоге. Я не знала ни шить валенки, ни вычесывать вшей, ни печь пироги из картофельной шелухи».
Как Зинаида, так и Нина, а также множество других девушек и женщин внезапно оказались «бывшими», дочерьми «бывших» помещиков, учителей, врачей, писателей, юристов, купцов, актеров и чиновников.
Революция принесла хаос, захватывавший все больше городов. Телефонная связь прекратила работать, транспортные проблемы усугубились — редкие трамваи были переполнены, а извозчиков крайне сложно было найти. Аптеки, магазины и лавки закрывались.
Поэтесса Зинаида Гиппиус назвала Петербург могилой, в которой процесс разложения действительности неумолимо продолжался. Многие одновременно описывали жизнь после революции как больной, загнивающий мир, полный людей-теней, скитающихся в холодном аду неизвестности.
Софья Кларк, родственница Саввы Мамонтова, писала в 1917 году: «В городе царила гнетущая тишина. Всё было закрыто: ни банков, ни магазинов, а денег не хватало даже на самые простые нужды. Будущее было абсолютно неопределенным. Ситуация усугублялась наступлением голода и холода: отопления не было. Нам повезло, у нас во дворе оставались дрова, но их не хватало надолго. По вечерам было страшно выходить на улицу, в темноте могли остановить и лишить пальто».
Зинаида Денисьевская в марте 1922 года писала: «Я устала. И мне странно возвращаться к жизни после Смерти. Порой кажется, что ужасно и безобразно всё, что происходит вокруг. Худые, голодные люди теряют человеческий облик, тогда как меньшинство пускается в разгул страстей; царит безграмотность, невежество, дикое эгоизм и глупость воровства».
Одним из самых серьезных испытаний стал холод. По мере истощения запасов дров каждое полено становилось ценным. В квартирах температура опускалась до минусовой отметки, ни больницы, ни квартиры не отапливались. Чтобы обогреть замерзшие комнаты, приходилось растапливать печи, что требовало огромных усилий. Люди распиливали мебель на дрова, использовали книги для топки. Тепло стало роскошью.
В условиях нового мира торговля стала одним из основных средств к существованию. Люди, находясь в крайней нужде, были готовы продать все до последней вещи: украшения, одежду, мебель — всё шло на продажу ради пропитания.
Дорогие фамильные драгоценности теряли свою ценность, превращаясь в обычные вещи, которые можно было обменять на еду. Книги и красивая мебель шли на дрова, золото и серебро обменивались на пшено и картошку. В борьбе за выживание артисты и даже дочь Менделеева продавали всё, что могли, чтобы прокормить себя и близких.
Раиса Монас, происходившая из еврейской купеческой семьи, вспоминает, что в Одессе, после бегства из родного города, жизнь после прихода большевиков стала невыносимой. «Ситуация с продовольствием значительно ухудшилась. Вспоминаю, как мы ели одни кукурузу и помидоры. Финансовые проблемы усугубили положение: черный рынок процветал, и советские рубли почти ничего не стоили».
Зинаида Гиппиус, когда-то блистательная поэтесса, теперь вынуждена была распродать свои вещи, вплоть до старой обуви, лишь бы выжить. Однако ей, как и многим другим «бывшим», торговля не давалась: «Я не умею, продажи идут плохо».
Те, кто оказался на «острове бывших», имели разные судьбы: одни эмигрировали, другие погибли от голода, третьи смогли адаптироваться к новым условиям. Но в суровые дни существования, о которых идет речь, они все ощущали себя потерянными, лишенными надежд на будущее.
Присоединяйтесь к нашему паблику, где ежедневно публикуются фотографии и истории эпохи СССР. Подписывайтесь, чтобы не упустить истории, вплетенные в советскую историческую ткань.
Добавить комментарий