Знаете, кто и когда вывел формулу успешных торговых комплексов (на первом этаже супермаркет, а выше фуд-корт и мультиплекс)? Магазинщик Григорий Елисеев в 1906 году. Он же автор идеи международной сети продуктовых бутиков. Но главный успех Григория Григорьевича московский «Елисеевский»
Шли по Тверской два господина: один блондин с безупречной осанкой, ухоженными усиками, в изящном фраке и с тростью, другой громадный, медведеподобный брюнет с окладистой бородой, в мешковатом двубортном сюртуке. «Что вы мне тут говорите о принципах? горячился бородатый великан. Вся Россия взятками живет, один вы, видите ли, не желаете» «Не желаю, потому что взяточники вроде вашего Завгороднего в конце концов погубят Россию!» стоял на своем щеголеватый блондин. Это были князь Лев Сергеевич Голицын и купец Григорий Григорьевич Елисеев (причем изящный блондин, как ни странно, именно он). Речь шла о досадном происшествии, случившемся через полгода после открытия грандиозного елисеевского магазина в Москве.
Казалось, было продумано всё. Для начала разогрет интерес: в большой тайне, которая сама по себе стоила Елисееву целого состояния, был куплен столетний дом постройки архитектора Казакова в свое время здесь, в салоне пленительной Зинаиды Волконской, собирались Пушкин, Вяземский, Одоевский, Муравьёв. Под магазин дом потребовалось перестроить его обнесли лесами, поверх обшили тёсом, доска к доске, так что и щелочки не осталось. Три года шум грандиозной стройки оглашал Тверскую из-под глухого деревянного ящика, порождая всевозможные слухи. Говорили даже об арабском принце, якобы пожелавшем поселиться в Москве: мол, с этой целью к казаковскому творению пристраивается купол и башенки на манер Тадж-Махала.
В одну прекрасную ночь ящик разобрали, и глазам москвичей предстал нарядный фасад. Вывеска над входом гласила: «Магазин Елисеева и погреба русских и иностранных вин». Вывеска и вывеска, мало ли в Москве съестных лавок Разве что швейцар у дверей. Зачем он нужен? Кухаркам да лакеям дверь открывать? Продуктовая лавка не ювелирная, солидный человек туда не войдет Разве что одним глазком взглянуть: ради чего на три года развели сыр-бор?..
В этот день свершилась торговая революция. Отныне московские баре не посылали слуг за продуктами ездили сами. Потому что по красоте и богатству елисеевский магазин мог поспорить и с Тадж-Махалом. Этакий многоярусный храм чревоугодия! Внизу, как груды ядер, пирамиды из кокосовых орехов, с голову ребенка каждый. Витыми колоннами высятся причудливо уложенные гроздья бананов. На ледяной подушке лоснятся жирные остендские устрицы, отливают перламутром глубоководные морские гады. Пышные вестфальские окорока уложены гигантским сердечком. Нежная спаржа утопает в пахучем соусе. Пудовые осетры, бочки с севрюжьей икрой, трюфеля, диковинные рыбки анчоусы И нескончаемые батареи бутылок. Свет хрустальных люстр дробится, роняет повсюду разноцветные блики. Всю эту причудливую живую картину многократно умножают гигантские зеркала, теряющиеся в туманной высоте. Нигде в мире не нашлось бы ничего подобного по красоте, фантазии, да и по ассортименту тоже. О качестве и говорить нечего: немыслимо было даже вообразить, чтобы на купленной в «Елисеевском» грозди винограда нашлась хоть единая увядшая или с пятнышком ягодка! Это уж было делом чести продавцов. Все как один солидные, седовласые, в очках, очень сметливые и наблюдательные, они называли всех клиентов по имени-отчеству, помнили их вкусы и умели предугадывать желания. Работников своих Елисеев уважал: бесплатно кормил в специальной столовой на фарфоре и серебре, щедро премировал к праздникам и ходил к их детям на свадьбы да крестины. Мало того, едва открыв магазин, Елисеев принялся строить комфортабельную богадельню для тех, кто состарится у него на службе.
Единственное, что не предусмотрел предусмотрительнейший Григорий Григорьевич, это соседство с храмом Дмитрия Солунского, расположенного на другой стороне Тверской. А ведь по закону торговлей вином нельзя было заниматься ближе чем в сорока саженях от церковной ограды. Вход в елисеевский магазин находился в тридцати пяти это заметил генерал-губернаторский чиновник Завгородний, да и то лишь через полгода после открытия магазина. Под угрозой оказалось дело, в которое Елисеев вложил душу и миллионы и от которого князь Голицын его крупнейший поставщик, владелец крымских виноградников и виноделен «Новый свет» ожидал немалых барышей.
Григорий Григорьевич, убеждал князь, ну позвольте я сам суну этому сукиному сыну рублей пятьсот, пока делу не дали официальный ход! Ведь не переносить же магазин!
Я русский купец и участвовать в бесчестном деле не могу. Тут надо подумать
И Елисеев надумал! В одну прекрасную ночь все вина перенесли в погреб и к утру прорубили туда отдельный вход с Козицкого переулка. От входа в церковь до входа в винный отдел набралось чуть больше 40 саженей. Задача была решена!
Был у «русского купца» невеликий и простительный грех: с его талантом, с его уровнем культуры хотелось всё же и пробиться в свет. В насквозь сословном российском обществе это было невозможно без дворянского статуса. В конце концов Григорий Григорьевич этот статус заполучил, когда за особые заслуги в развитии отечественной промышленности ему пожаловали чин статского советника и, соответственно, потомственное дворянство. Попробовал было вести светский образ жизни, давать балы большого проку от этого не вышло: в свете Елисеева как своего не приняли, происхождения не забыли, «ущипнуть» нувориша норовили и газеты.
«Дамы, как подобает богатому петербургскому купечеству, щегольнули роскошными платьями. Одна из присутствующих дам явилась даже в корсаже, сплошь сделанном из бриллиантов. Ценность этого корсажа по расчетам одного из присутствующих равняется ценности целой приволжской губернии. Во время котильона всем гостям розданы очень ценные сюрпризы: дамам золотые браслеты, усыпанные камнями (причём блондинки получали браслеты с сапфирами, брюнетки же с рубинами)», не без ехидства сообщает газета «Петербургский листок» о бале у Елисеевых.
Григорий Григорьевич, впрочем, о происхождении своём тоже не забывал. И однажды собрал сыновей: «Заклинаю вас не гордиться своим новым статусом. Вы рождены не дворянами, а русскими купцами, помните об этом! Купеческое сословие нынче самое образованное, да и самое щепетильное. Это лет пятьдесят назад купеческие сынки голых «венер» на блюдах носили, в рояль наливали шампанское и запускали туда золотых рыбок. Теперь же нашего брата без университетского образования не сыщешь. Что дворяне! Они лоботрясничают, лгут, тонут в разврате да по долговым тюрьмам сидят. А мы дело делаем, и дело наше требует кристальной честности и твердости в данном слове. В своё время ваш дед и мой отец, Григорий Петрович, решил обзавестись собственным торговым флотом. Присмотрел на верфи в Голландии три парусника и сговорился с хозяином. Хотел оставить в залог деньги, но голландец сказал: «Ваше слово лучший залог». А на другой день Григорий Петрович услышал о новом изобретении пароходе. На пароходах возить товар вышло бы быстрее и выгоднее, но нарушить обещание он не мог. Так и шутил потом всю жизнь, что ветер, который надувает его паруса, тот самый, на который он бросил опрометчивое обещание»
Сыновья внимали с почтением и интересом. Они знали: история их рода увлекательнее иного романа! Её можно было слушать до бесконечности. Как прадед Пётр Елисеевич Касаткин, крепостной садовник у графа Шереметева, преподнес господам к рождественскому ужину корзину свежей земляники, которую вырастил в оранжерее. Как граф на радостях сказал: «Проси, братец, в награду что хочешь», а Пётр Елисеевич попросил вольную для себя и жены Марьи Гавриловны. Как, купив мешок апельсинов, Пётр Елисеевич поставил лоток на голову и пошёл торговать на Невский проспект. Как за год расширил торговлю, скопил 140 рублей и как отдал их графу Шереметеву за старшего брата Григория Елисеевича, оставив себе лишь рубль на новый мешок апельсинов.
А ещё через год братья Пётр с Григорием, взяв фамилию Елисеевых, учредили товарищество и открыли на Невском проспекте, у Полицейского моста, лавку колониальных товаров и вина (в таких торговали деликатесами: слезоточивым швейцарским сыром, миногами, розовой семгой, оливками). Покупать товар у перекупщиков было накладно, и Пётр, едва умевший читать и писать по-русски, не говоря уж о других языках, отважился плыть с купцами в чужие страны, прожил полгода на Мадейре, наладил закупку замечательного местного вина, обучил виноделов материться по-русски и вернулся в Россию, нисколько не изменившись внешне: все та же крестьянская бородища, зипун, валенки. Перед тем как скончаться в 1825 году, Пётр Елисеевич успел открыть крупный магазин на Биржевой линии и официально записать всю свою семью в купеческое сословие.
Несмотря на то что товарищество называлось «Братья Елисеевы», оно полностью перешло по наследству сыновьям Петра: Сергею, Григорию и Степану. По настоянию отца все они выучились свободно говорить по-французски и вести коммерческие дела, но особый деловой талант достался среднему брату Григорию, и старший с младшим уступили ему руководство фирмой.
Масштабы сделок, которые проворачивал Григорий Петрович, скоро превзошли самые смелые мечты его отца. Елисеев-второй закупал товары целыми кораблями и открыл полсотни магазинов в разных русских городах. Что-то он привозил на продажу из Европы, что-то, наоборот, завозил в Европу. Бывало, Григорий Петрович скупал винодельческий урожай по всей провинции Бордо, увозил сырье в Россию, там давил вино, выдерживал, разливал по бутылкам и поставлял обратно во Францию, но уже втридорога.
После смерти Григория Петровича магазины, продуктовые склады (в том числе в Лондоне и Нью-Йорке), четыре каменных дома в Петербурге и многое-многое другое перешло по наследству к младшему сыну двадцатилетнему Григорию Григорьевичу. Так уж повелось в их роду, что наследником становился не первородный, а самый толковый сын. Александр Григорьевич, будучи старше Григория на 25 лет, добровольно уступил ему все права.
Григорий Григорьевич уже нисколько не походил на бородатых основателей династии. Денди, эстет, он учился в Европе и был чрезвычайно широко образован. При нем, третьем Елисееве, доходы фирмы взлетели к заоблачным высям (если пересчитать на современные деньги, годовой оборот Торгового товарищества «Братья Елисеевы» достигал миллиарда долларов). Интересно, что Григорий Григорьевич Елисеев считал своим учителем в коммерческих делах не кого-то из своих оборотистых предков, а московского купца Филиппова.
Вслед за московским магазином Григорий Григорьевич принялся за создание петербургского. На пересечении Невского проспекта и Малой Садовой (как раз там, где дед Пётр Елисеевич ходил с лотком на голове, зарабатывая начальный капитал) архитектор Барановский тот самый, что перестраивал дом под московский «Елисеевский», выстроил высоченный дворец в стиле ар-нуво. Мало было просто повторить московское чудо в столице нужно было придумать что-то новенькое, и Елисеев придумал! Первый этаж он оставил под магазин, второй отвёл под многозальный театр (у публики должен быть выбор, что смотреть!), а на третьем устроил кафе. Чем не прообраз современных торговых центров, разве что сменивших театр на кинотеатр?
Дошло до того, что покупать деликатесы где-либо, кроме Елисеевских магазинов, в высшем обществе стало считаться неприличным. За такое и из гвардии могли погнать.
Григорий Григорьевич уже разрабатывал план создания международной сети «Елисеевских», первый из которых должен был открыться в Нью-Йорке, но грянула мировая война, и идею пришлось оставить до лучших времен. Которые увы! для клана Елисеевых так и не наступили. И дело тут даже не в революции
1 октября 1914 года покончила с собой жена Григория Григорьевича Мария Андреевна. С третьей попытки. Чуть раньше она уже бросалась в Неву и вскрывала вены неудачно. Её заперли в доме, отобрав все мало-мальски опасное, но она, улучив момент, повесилась на полотенце.
Хоронить её Григорий Григорьевич не поехал и даже венка от себя не послал. В этот день он все ходил из угла в угол по кабинету и восклицал: «Упрямая, своевольная женщина! Сделала всё-таки по-своему! Ну так и я упрям и своеволен и тоже сделаю по-своему». Он обвенчался с Верой Фёдоровной через три недели после похорон первой жены. Сыновья в тот же день отправились к нотариусу и оформили официальный отказ от отцовского наследства. Больше они с Григорием Григорьевичем никогда не разговаривали и не виделись. Их главной претензией к отцу была даже не измена матери как таковая, а нарушение купеческого слова, которое он когда-то дал Марии Андреевне и её родителям, затевая выгодную сделку под названием «законный брак». Что ж! Григорию Григорьевичу грех было жаловаться он сам их так воспитал
Какое-то время в отцовском доме на Биржевой линии оставалась 14-летняя дочь Машенька. Григорий Григорьевич, опасаясь, что её похитят братья, нанял телохранителей тщетно! В один прекрасный день с каретой, где ехала девушка, столкнулся лихач. Телохранители набросились на наглеца, а Машенька тем временем исчезла. Через час Григорию Григорьевичу пришло письмо с инструкциями. Он пришел в назначенное место на Морской улице, там уже ждала шеренга адвокатов и нотариусов, в присутствии которых беглянка, высунувшись из окна, крикнула отцу: «Я сама убежала из дому. Из-за мамы». И снова Григорий Григорьевич судился, и снова проиграл дело.
Теперь даже молодая жена не радовала его. Елисеев стал пить горькую и забросил дела. После революции супруги уехали во Францию, мало что с собой взяв. Впрочем, на скромную жизнь им хватило. Вера увлеклась живописью, Григорий Григорьевич садоводством. Несмотря на 20-летнюю разницу в возрасте, он пережил её и умер в 84 года, совершенно одиноким. Не раз Елисеев предпринимал попытки наладить отношения с детьми, но все они провалились.
Автор – Ирина Стрельникова
Приглашаем в наш новый паблик, где мы каждый день публикуем интересные факты и истории со всего мира История для всех
Добавить комментарий