**Древнейшая профессия: алкоголизм и лечение ртутью в жизни женщин русских публичных домов XIX века**…

**Древнейшая профессия: алкоголизм и лечение ртутью в жизни женщин русских публичных домов XIX века** В конце XIX века в Москве проституция была широко распространена. В 1889 году в столице функционировало 111 публичных домов, а к 1904 году их число увеличилось до 73. В этих заведениях находилось более тысячи женщин, каждая из которых имела свою до боли знакомую историю. Привлечение девушек в бордели часто происходило через обман. Для многих из них пустынная жизнь была лишь вопросом времени, и они шли на предложения стать гувернантками, экономками или горничными. Так, в одной из работ о проституции Владимир Окороков описывает судьбу 15-летней сироты из Вологды. После потери работы она оказалась в Москве, рассчитывая устроиться няней. Увидев её растерянность, владелица заведения предложила девушке «прекрасные перспективы», показывая модные платья и драгоценности, обещая, что всё это будет у неё, если она согласится остаться в заведении на месяц. В качестве легального прикрытия сирота числилась няней, хотя её судьба была печальной: фактическое «рабство» в публичном доме лишь подспорье для владельца. Существовала целая сеть людей, которые занимались «поставкой» девушек в бордели, ожидая, что ласковые слова и подкуп заманят их в ловушку. Нередко матери девушек принимали участие в этом процессе, получая заплату за «услуги», что позволяло добывать деньги из нищеты, обрекая своих дочерей на участь проститутки. Кроме этого, на московских улицах можно было увидеть мужчин, «подбирающих» девушек, способных внести весомый вклад в бизнес борделей. В «доступных» публичных домах, расположенных на Дербеневке, цены на услуги редко превышали 50 копеек, а уровень девушек был намного ниже. Этим заведениям сутяжничеством не занимались, и там можно было встретить женщин, которые были морально и физически истощены. Историк Иван Приклонский описывал ключевые моменты жизни таких женщин: они часто страдали от алкоголизма, что стало своеобразным средством для выживания в условиях, когда к ним приходило до 20 клиентов за ночь. В своих воспоминаниях Приклонский подчеркивал, что женщины часто пьянствовали и унижали себя, порой даже обирая клиентов, пока те были в бессознательном состоянии. Публичные дома высшей категории славились изысканностью и роскошью. В таких заведениях практически каждое утро начинались с подготовки к вечеру: девушки приводили себя в порядок, накладывали макияж и примеряли наряды, соответствующие статусу заведения. В отличие от европейских аналогов, где женщины выходили на бал в белье, в России было принято появляться в платьях. Сами женщины использовали псевдонимы, часто ими становились имена флоры, такие как Роза или Фани. Смертельный сифилис, грозящий нахлынуть на постели борделей, неизбежно спровоцировал необходимость медицинского контроля. С начала XX века, когда начали использовать мышьяк, бордельные врачи не редкость стали вводить ртуть в лечение сифилиса, тем самым превращая тех, кто нуждался в помощи, в свидетелей пыток: крики и стоны больных напоминали о бушующем кошмаре. С началом 1908 года в Москве начали проводить программу по перевоспитанию «падших» женщин. Если девушка могла доказать, что начала новую жизнь, она могла обменять свой «желтый билет» — свидетельство проституции — на паспорт. Однако результаты были крайне невысоки: лишь 108 женщин получили эту возможность, в то время как в проституции на тот момент находилось около 20 тысяч женщин. Статистика была совсем не в пользу проституции. Приют Святой Марии Магдалины, открывшийся в 1866 году для несовершеннолетних, продемонстрировал, что лишь 200 девочек смогли избежать недостойной жизни. Провалы системы коррекции обнажили реальные условия жизни этих девушек: работа была жестокой, питание — скудным, а планы отношения к ним оставляли желать лучшего, толкая их обратно в бездну проституции. История женщины в русском борделе XIX века — это одновременно рассказ о надежде и трагедии. Эта замкнутая система сделала жизнь многих несчастных женщин настоящим адом, из которого, к сожалению, выбраться было практически невозможно.